Русский мир

Ахтунг: ненависть, отчание, ПОЛИТОТА

Я с самого начала знала, что толку будет немного, но также была уверена, что не сделать это — пойти против совести. И я написала маме длинное письмо, закончив его фразой «Пожалуйста, давай в следующем году мы с тобой не будем голосовать за Путина».

Даже не агитировала. Даже почти не попадала под статью об экстремизме.

Мама в ответ накатала мне не менее длинную простыню, суть которой сводилась к следующему: «В нашей стране воровали, воруют и будут воровать все и всегда. И пусть лучше продолжает воровать тот, кто уже знаком и наворовался, чем тот, кто только придет к власти и примется за воровство с двойным энтузиазмом».

Мне почти нечего было возразить.

У моей мамы, как и у абсолютного большинства людей, населяющих нашу богатую (ресурсами, но не гражданами) страну, проблема, которую я называю «синдромом россиянина». Мы чего-то вечно ждем и надеемся, что все  разрешится само собой без нашего участия. Мы, со склонным, кажется, только нам пессимизмом ожидаем только самого плохого. Мы смирились и ничего не пытаемся изменить. Воруют — и пусть, ведь все воруют, что ты сделаешь? Лишь бы на нас не сильно отразилось. А им — Бог им судья. Он терпел и нам велел…

И мы терпим, терпим, терпим. По нарастающей. Закон о запрете пропаганды гомосексуализма и об оскорблении чувств верующих, противоречащие обещанной нам свободе слова. Пакет Яровой, противоречащий обещанной нам неприкосновенности частой жизни. Страшные сроки оппозиционерам, противоречащие здравому смыслу. Снос пятиэтажек. Терракты в метро. Навального не просто облили зеленкой, его здоровью причинили серьезный вред. Тот-чье-имя-нельзя-называть щедрым жестом запрещает митинги во время проведения Кубка Конфедераций. Что там написано в Конституции уже давно не интересует даже нас самих, что уж там говорить о власти.

Я все жду, когда настанет та самая точка, после которой этот хрупкий лед проломится, и мы вспомним о том, что мы — люди. Не пушечное мясо и не государственный инструмент. Нельзя нас взрывать и брызгать нам в глаза кислотой. Вспомним о том, что здесь государство ради нас, а не мы ради государства. О том, что мы — здесь власть!

Не наступает же.

А они смелеют все больше.

Вчера было 9 мая, и мне пришлось идти на парад. Пришлось — потому что я говорю: в тот момент, когда День победы из дня скорби о погибших и о страшной войне, сломавшей миллионы жизней, сделают кривляние, позерство и обязаловку — тут и хороните ваши надежды на светлое будущее.

Сделали.

Но я пошла со своей учительницей. Выглядело оно все, конечно, фантастически мощно и красиво. Если отстраниться от факта, что все эти машины сконструированы для того, чтобы убивать людей.

Бряцать доспехами — другое проявление синдрома россиянина.

И я стояла в этой толпе, размахивающей флагами, пришедшей за каким-то чертом сюда, в десять утра, в холод, дождь и слякоть, и слышала со всех сторон восторженные вздохи «У нас самое лучшее оружие!», «Россия непобедима», и, сакрально-наивное — «Нас защитят!»

Увы. Не вас.

Война, которая ад. Война, которую сделали поводом для гордости. Война, которую «мы можем повторить».

Оружие, которое их всех убьет. Тысячи жизней, страх, боль — против сверкающих боков Тополя, который приветствовали бурными аплодисментами.

Ведь России нечего бояться. Россия на стороне добра. Россия победит всех агрессоров. Россия…

Россия нас не любит.

И мы — ее.